Ремесло государя - О`Санчес

Надо же, – мелькнуло в голове у Керси – барона сиятельством называют! Впрочем, Камборы, кажется, имеют такое право.

– Рыцарь Керси Талои, из отряда его светлости герцога Когори Тумару.

– А почему, сударь Керси, вас понесло из владений князей Та Микол через наши владения?

– А что, сударь Роболи, сие запрещено?

– Никак нет. Но – не принято. И люди из дома Та Микол хорошо об этом знают. Вы же – не знаете. Что весьма странно и настораживает. Боюсь, вам придется представить более весомые доказательства вашего имени и происхождения, нежели манеры и цвет шпор.

Краем глаза Керси заметил: в окошке кареты, за шторкою, мелькнуло нечто белое, шляпка… и взор… Отлично! Керси вновь расхохотался беспечно и бросил руку вверх и за спину, за мечом.

– Доказательства я предоставлю немедленно! Кто первый за ними? Или вы предпочтете нападать сворой?

– Довольно! – От кареты пошел такой густой рык, словно бы за нею спрятался медведь-великан. Мужчина, махавший молотом по ободу колеса, разогнулся и густо сплюнул на обочину. Был он огромен и пузат, лицо почти до самых глаз покрывала рыжая борода, под низеньким лбом светились раздражением и любопытством слезящиеся голубые глазки. Керси никогда не видел его воочию, но догадался немедленно: сам знаменитый барон Камбор. А эти вокруг – явно, что его сыновья, очень уж похожи.

– Довольно, я сказал! Наговорить столько глупостей в один присест – на это способны только расфуфыренные дворянчики из Океании, да еще мои тупые сыновья! Сколько раз было говорено: шина под колесо должна быть домашнего железа, того, что из меловой норы! А вы какое взяли? – барон полез в штаны, вытащил оттуда мятый-перемятый берет и водрузил его на плешивую голову.

– Сударь, вы хотя и из столицы, что очевидно, однако на дурака не вполне похожи. Четко объясните мне, что вы тут делаете, и тогда, быть может, я попрошу вас об одолжении – кое-что передать дорогою… Фири, негодница! Я тебе!.. Гм… Дело в том, что я собирался в гости к матушке, сегодня годовщина… впрочем, не важно чего. Она будет волноваться задержкою. По древнему обычаю, в мирное время ежели, ни я, ни мои сыновья именно сегодня разделиться не можем. Слать же к матушке гонца-простолюдина – ну вы же понимаете, у старых людей полно капризов и предрассудков…

– Да, сударь. Я – тот, кем назвался. Был приглашен на охоту в Горячее ущелье молодым княжичем Докари Та Микол. Нам сообщили скорбную весть, самую горькую в пределах империи, и я донесу ее до вас, если вы не знаете?

– Не-ет! Что такое?

– Его Величество император… Ушел к богам. Вот свиток с посланием, мне адресованный. Охоту сразу долой, нам всем – по местам, сверхсрочно. Докари поскакал в объезд, а я напрямую.

– Ух, ты! Не надобно мне ваших свитков, я верю своим глазам и вашему слову. Ух… Токугари теперича будет?

– Вероятно, да. – Керси спешился и встал на колено.

Барон сделал знак, и все присутствующие, во главе с ним, также преклонили колена.

– Скорбно. Знавал я хорошо государя, ох, знавал, и хотя давал он мне выволочки иной раз, но… Скачите своею дорогой, сударь, и да хранят вас боги! А мы тут управимся. Матушка подождет, потому как одно дело – ей беспокоиться, а совсем другое – присяга. Да и вообще! Роби, на коня – и к бабке! Сегодня можно нарушить обычай, сегодня день – что иная война! Предупредишь, мол, задерживаемся, про черную новость скажешь.

Керси одним прыжком взлетел в седло, по последней столичной моде – в прыжке еще – сорвав с головы берет, Север снова взметнулся на дыбы, Керси перегнулся через седло в изящном поклоне – глаза его ощупали полутьму там, за шторами… поближе бы подобраться… ничего не видно…

– Прощайте, судари и сударыни! Я восхищен знакомством! – И только пыль змеею по имперской дороге.

Ах!!! Если бы Фирамели была не такая трусиха!!! Счастье было так близко! О, если бы только она догадалась взять с собою заветный платок! Она бы нашла в себе силы – и, не боясь батюшкиного сквернословия, отдернула бы занавеску! Но он все равно узнал ее! Да, он ее заметил… и губы его шевельнулись… а пальцы… прикоснулись к губам… чуть было не прикоснулись… О, боги! Стоит его увидеть – и сердце не слушается, и голова кругом! Ну почему, почему так?

Глава 11

Император умер на рассвете. Но до этого он гадал, исступленно, с самого вечера, почти всю дождливую ночь напролет, а помогал ему верховный жрец храма Земли, его святейшество Ару. Волховали вдвоем, втайне ото всех.

Гадание закончилось, и Его Величество замер в оцепенении, только глаза его нехорошо тлели в предрассветной тьме, опасно, как у голодного нафа.

Душно казалось в молельне, жарко и не по-хорошему томно, верховный жрец задыхался, ему было уже все безразлично, вплоть до судеб мира, хотелось только одного: выйти из дворца, вобрать сырого холодного воздуха во всю старческую грудь, а потом… И не надобно никакого потом: лишь отрешиться и созерцать, а Его Величество пусть сам решает, что делать с полученным ужасом… Почему император так смотрит на него? Что… что такое… Император приблизился к своему жрецу, и на свету единственной лампады, сквозь мутную дымку благовонных испарений стал особенно заметен синюшный цвет его лица… Больше верховный жрец почти ничего не увидел в этой жизни: император поднял руку… с мечом… за что… Боль!..

Зарубив жреца, его величество рассеянно, по старинной рыцарской привычке, махнул ритуальным одноручным мечом крест накрест, дабы смести кровь с клинка, с третьей попытки, не заботясь о красоте движений, вогнал меч в ножны на поясе и побрел вон из молельни. Он шел, а синева на его лице с каждым шагом – не то чтобы таяла, но претворялась в бледность, в какую-то мертвенную желтизну. Черные облака из предрассветных сумерек заглядывали в окна, словно пытаясь выпить из него остаток сил и мужества. Со всех сторон тянуло леденящими сквозняками. Но они не освежают, эти сквозняки, а только нагоняют ноющую боль во все измученное тело. Или чудятся они ему? Огоньки-то в настенных светильниках не трепещут. Император уже на половине пути стал терзать ногтями тогу над сердцем, пот на лбу сначала выступил крупными каплями, а теперь уже тек безостановочно… Гвардейский десятник Зали Ривач, стоявший в ту ночь в карауле, увидел, как пошатнулся император и, преодолев смертельный страх перед Его Величеством, прыгнул, успев подхватить на руки обмякающее тело… Теперь надобно кричать тревогу…

– Тихо… тихо… Зали, да?.. – Его Величество сипел, почти шепотом, но явно был в сознании.

Очумевший от внеуставности обстановки, Зали Ривач молча покивал, душа и разум отказывались понимать происходящее, но и то сказать: на его месте растерялись бы и куда более сообразительные люди, а он – всего лишь простой вояка, звезд с неба никогда не хватавший…